Сайт французского бульдога Рио Ритты

Побег

I

            Он был маленьким, теплым, с пушистой, светло-серой шерсткой. Темная полоска тянулась у него по спине – от головы до кончика хвоста, похожего на тонкую веревку. Он ничем не отличался от своих сестер и братьев, таких же серых, как и он,  щенков: так же пищал, если ему было холодно, так же жадно искал сосок с теплым и вкусным молоком и потом засыпал, успокоенный и сытый. Их мать, немецкая овчарка, облизывала всех щенков одинаково ласково, толкая неловких детенышей к животу большим черным носом.

            Первый месяц его жизни прошел в полутьме сухого и темного сарая, и он не успел как следует разглядеть то, что его окружало, недавно открывшимися мутно-голубыми глазами, как жизнь его переменилась. Он остался совсем один, в тишине, без теплого бока и ласкового языка матери, без возни и писка сестер и братьев. Щенок плакал в неуютной коробке всю ночь – от голода, растерянности и обиды; и когда его гладили чьи-то большие теплые руки  - успокаивался.

            Проходили, один за другим, дни. Неуклюжий, толстолапый, с большими ушами, которые все время падали на глаза, щенок весело бегал по дому и по двору, трепал зубами все попадавшиеся ему вещи и оставлял, где попало, маленькие лужицы. Очень скоро щенок понял, что его зовут Дэн, что существуют свои игрушки и те, которые трогать нельзя и за которые его обязательно накажут: потреплют за ухо. Большой человек с ласковыми руками – был его хозяин. Дом, где он жил, и двор – были знакомы Дэну своим запахом, но самым родным для него стал запах хозяина.

            Чем старше становился Дэн, тем больше оказывался, к его удивлению, мир, в котором он жил. На улице, где было много чужих людей, шумных машин, где встречались и другие собаки, Дэн гордо шел рядом с хозяином, готовый тут же зарычать: в щенке постоянно жило чувство, что хозяина нужно защищать от всех, даже от голубей, которые сновали по тротуарам. К этому времени Дэну исполнилось месяцев семь; это был высокий, нескладный пес с острыми стоячими ушами на крупной голове.

            Однажды утром хозяин надел на Дэна намордник и, не отпуская его с поводка, куда-то повел. Они долго ехали в трамвае, Дэн жался к ногам хозяина, вздрагивая и поднимая лапы, на которые все время наступали люди. Ему было душно, намордник мешал высунуть язык, и, глядя на хозяина снизу вверх округлившимися глазами, Дэн нетерпеливо поскуливал и чихал от неприятных чужих запахов. Наконец они вышли из трамвая и долго гуляли по большому парку, в котором Дэн еще никогда не был. Ему было спокойно и весело: Дэн прыгал среди мягких куч опавшей листвы, грыз палки и носился среди деревьев, гоняя ворон. И лишь когда вдали он услышал разноголосый, все нарастающий лай – насторожился и заволновался.

            Его ошеломило множество собак – больших, шумных и сильных. Овчарки, колли, эрдельтерьеры обступили его, бесцеремонно обнюхивая, рыча и скаля зубы; Дэн вертел головой, не зная, куда деть свое большое неуклюжее тело. Подошел, отогнав собак, хозяин, и Дэн благодарно положил лапы к нему на грудь.

            С этого дня Дэн вместе с хозяином стали заниматься на дрессировочной площадке. Понятливый и смышленый, он на лету схватывал все команды; жадно следя за хозяином, чутко ловил интонации родного голоса. Долго не давались Дэну прыжки через высокий барьер. Неловко цепляясь за перекладину большими лапами, он тяжело переваливался через него и неловко прыгал вниз.

            Собаки, которые вначале так испугали Дэна, были вовсе не страшны; они были такими же молодыми и веселыми, как и он, и после тренировок, во время отдыха, затевали между собой бесконечные игры. И хотя Дэна иной раз трепали взрослые и очень сильные псы – это почти не огорчало его. Дэн не боялся ни собак, ни чужих людей.

            Прошла зима с белым снегом, в котором Дэн любил валяться; с занятиями на площадке, которых он радостно ждал.

            Весной, когда Дэну исполнился год, он стал совсем взрослым и, наверное, красивым. По крайней мере, чужие люди всегда говорили о нем «Красавец!», и Дэн понимал, что это очень хорошо. Но главное – рядом с ним был его хозяин, по которому Дэн скучал каждый день, когда тот уходил на работу. И каждый раз, встречая его, безумно радовался, скуля от избытка чувств.

II

            Это воскресенье началось как обычно. Дэн радовался: сегодня идти на площадку. Поскуливая от нетерпения, он вертелся возле хозяина и не замечал, что тот был как-то по-особенному хмур и молчалив. Хозяин долго запирал дверь, и Дэн несколько раз ласково ткнулся носом в его руки, пытаясь поторопить его.

            В знакомом парке Дэн издали услышал громкий лай. Нет, это был не тот лай, которым лаяли собаки на тренировках. Это была отчаянная мольба, слившаяся в один, гнетущий и пугающий вой. Шерсть на загривке у Дэна поднялась, и он вопросительно посмотрел на хозяина. Хозяин шел молча и смотрел куда-то поверх Дэна; иногда он звонко хлестал поводком по стволам деревьев. Хозяин был с ним, а значит, все хорошо.

            На площадке было множество овчарок. Но все они были почему-то привязаны к забору и столбам, все беспокоились, лаяли и выли, хотя их не дразнил, как обычно, большой толстый человек в телогрейке, на которого бросались Дэн и другие молодые собаки по команде своих хозяев. Среди незнакомых собак Дэн узнал подругу по тренировкам, молодую овчарку Вегу. Он дружески ткнул ее носом и завилял хвостом, но вдруг увидел, что она совсем не замечает его. Вега дрожала, ее глаза, полные страха, смотрели куда-то мимо него. Ему тоже стало страшно. Он почуял беду. Тихое рычание заклокотало в горле, шерсть встопорщилась на загривке. Хозяин повел его мимо собак, потом также привязал в забору. Дэн заскулил. «Ждать», - сказал хозяин и исчез в толпе людей. Теперь, когда Дэн был привязан, он уже не мог освободиться от охватившего его страха. Хозяин сказал ему «ждать», а значит, он вернется и заберет его! Дэн оглянулся на метавшихся и скуливших собак. Крупный черный кобель яростно лаял. Другая овчарка лежала не двигаясь. Дэн видел ее темные, беспокойные глаза. Дэн взглянул на людей, которые чего-то ждали. Ни Дэн, ни остальные собаки не знали, что их привели сюда на продажу. Они просто чувствовали: приближается беда.

            Около забора остановилась машина. На площадке, один за другим, появились люди в одинаковой одежде. От них неприятно пахло кожей и железом. И сразу, злобно,  захлебываясь от ярости, на них залаяли собаки. К Дэну подошел хозяин, и, когда Дэн радостно бросился к нему навстречу, вдруг грубо оттолкнул его ногой: «Тихо, Дэн!» Дэн, не узнав его сухого голоса, обиженно притих. И тут он увидел, как Вегу окружили эти чужие люди. А потом потянули ее за поводок и куда-то повели. В огромном наморднике Вега показалась ему маленькой и жалкой.

            Дэн вдруг ослабел. Земля уходила из-под лап. Затуманившимися от страха глазами он смотрел на хозяина. Когда и к ним подошли пахнущие железом люди, хозяин заволновался, схватил за ошейник рычащего Дэна, торопливо заговорил: «Я сам, сам на него надену ошейник, а то он не дастся вам…» Дэн доверчиво подставил хозяину шею и морду, прижался к его ногам, не переставая рычать на чужих. Хозяин о чем-то говорил с людьми, и когда Дэн услышал «Да, кобель, полтора года, кличка Дэн», то завилял хвостом. Когда чужие немного отошли от него, он и вовсе успокоился. Он попытался лапами сорвать большой неудобный намордник, но у него ничего не получилось. Рука хозяина вдруг коснулась его головы: «Прощай, Дэн, домой – фу!» Дэн ничего не понял и снова испугался. А хозяин повернулся к нему спиной и пошел…

            Дэн стоял, вытянувшись в струнку и навострив уши. Лапы мелко дрожали. Он смотрел в спину хозяина и все еще не верил, что он уходит. Хозяин оглянулся и посмотрел на Дэна. Они встретились взглядами: глаза хозяина заморгали и опустились.

            Люди уходили. Вега завыла, протяжно и тонко. Разномастные овчарки лаяли и метались, только большой серый пес стоял молча. В глазах его застыла темная глухая тоска.

III

            Потом их долго везли в холодном железном ящике. Выли, лаяли и скреблись собаки. Дэн лежал, безучастный ко всему. Машина иногда останавливалась, входили люди и уводили по нескольку собак. И машина ехала дальше. Дэн лежал на мокром, холодном полу и все еще не мог понять, почему его любимый хозяин оставил его.

            Когда машина снова остановилась, Дэна дернули за поводок. Уже не рыча и не огрызаясь, он послушно пошел за человеком. Его долго вели вдоль ряда клеток. В нос то и дело ударял резкий запах. Клетки были такие темные, что собак, сидевших в них  за толстыми сетками, почти не было видно. Некоторые собаки бросались на сетку и рычали на Дэна, а он только растерянно и непонимающе оглядывался на них. Наконец они пришли. Человек отстегнул поводок, снял с Дэна намордник и подтолкнул его в клетку.

            Дэн заметался по тесной клетушке, жадно обнюхивая решетку, стены и пол. Клетка пахла разными собаками; запахи были старые и совсем свежие. Дэн просунул нос в щель в стене и встретился  с носом другой, знакомой ему собаки. От неожиданности он радостно вильнул хвостом. Это была Вега, которая тоже узнала Дэна и теперь жалобно скулила.

            Стемнело. Дэн все ходил по клетке. Он сгорбился, опущенный хвост был неподвижен, и только уши и глаза чутко следили за тем, что происходило вокруг. Не взгляну на принесенную еду, он наконец лег у самой сетки, просунув сквозь нее нос.

            Ночью с отчаянием выли новички, яростно лаяли, отвечая на их вой, остальные собаки. Вега тонко подвывала и повизгивала. А Дэн молчал; иногда он впадал в дремоту, и ему снился его теплый угол, его хозяин… Но видение исчезало, он просыпался, и сетка по-прежнему больно давила на его нос. Не проходила тоска по хозяину, по его голосу и ласковым рукам.

            Утром пришел незнакомый, пахнущий собаками человек. Он ткнул себя в грудь и сказал: «Дэн, я твой хозяин. Хозяин!» Дэн отвернулся. Он смотрел, как выводят из клетки Вегу. В это время он обычно провожал хозяина на работу, а потом ждал его с нетерпением, прислушиваясь к каждому звуку за дверью, - и от этого воспоминания ему стало невыносимо тяжело и ненавистно все, что окружало его теперь.

            Во время прогулки его пустили с поводка. Дэн обежал весь большой двор, но не нашел ни единой щели – кругом была стена. Когда чужой человек позвал его к себе, он не сразу и неохотно подошел к нему, настороженный и угрюмый. Вокруг было много собак: каждая - со своим хозяином. На тренировке Дэн послушно выполнял все, что от него требовали. Только без прежней радости.

            Вега не слушалась нового хозяина. Она нервничала, скулила и огрызалась. И тут ее ударили. Вега в ярости бросилась на обидчика, но была сбита с ног новым сильным ударом. Она поджала хвост и легла на землю. Шерсть на загривке Дэна поднялась, у него задрожали лапы – в руке его нового хозяина тоже был хлыст.

            Весь вечер Дэн метался по клетке,  а ночью, когда все стихло, начал с отчаянной быстротой царапать когтями прогнившие доски пола. Он то и дело принюхивался к тому месту, которое копал; чихал и с шумом втягивал в себя воздух. От заноз болезненно ныли лапы. Дэн все явственнее ощущал запах и сырость земли. Гнилые доски разлетелись наконец в щепки , и Дэн еще быстрее и яростнее стал выкапывать землю.

            Светало. От непрестанной работы лапы и грудь словно окаменели. Из-под когтей сочилась кровь, но Дэн уже почуял свободу. Весь обсыпанный землей, он продвигался все дальше и дальше. Земля забилась в глаза и пасть; Дэн уже ничего не видел и задыхался от усталости.

IV

            По широким улицам города бежала большая серая собака. Она металась в толпе, пугая людей, растерянно останавливаясь на дороге среди машин, не обращая внимания на гудки. Люди смотрели на нее, кто вскользь, кто с интересом и удивлением, и тут же забывали о ней. У каждого были свои заботы.

            Дэн впервые оказался в запутанном лабиринте незнакомых улиц. Но его дом, куда он так стремился, - звал его, и Дэн бежал и бежал. Он устал. Два дня голода говорили о себе. Живот ввалился, длинная шерсть свалялась клочьями и была перепачкана землей. Дэн хотел лишь одного – поскорее найти хозяина, услышать его голос, лизнуть руки… и тогда -  казалось Дэну – все будет по-прежнему: весело и хорошо…

            Ночь он провел в холодном пыльном подвале старого дома, лежа бок о бок с крупной рыжей дворнягой. Вместе теплее и не так одиноко. На рассвете вокруг захлопали громкие выстрелы. Дэн хотел вскочить, но увидел, как задрожала и прижалась к земле Рыжая. Она слишком хорошо знала, что значат эти звуки. Почувствовав опасность, Дэн остался лежать. Они услышали, как совсем рядом взвизгнула подстреленная собака… Скоро все стихло.

            Днем Дэн узнал, наконец, улицу, сквер и уже уверенно побежал к своему дому. Слова хозяина «домой – фу» исчезли из его памяти, все в нем наполнилось радостью и волнением. Дэн ударил лапой по входной двери и бросился вверх по лестнице. Он почуял запах хозяина. От волнения ослабели лапы. Дэн смотрел на знакомую дверь, и восторг светился в его глазах.

            Дэн зацарапался в дверь, громко и требовательно. Заскрипел замок, Дэн толкнул дверь и очутился в своей квартире. Перед ним стоял хозяин. Лапы Дэна уже готовы были опуститься на его плечи, от радости и любви перехватило дыхание…

            Вдруг Дэн увидел другую собаку. Пушистый черномазый щенок доверчиво смотрел на него глупыми голубыми глазенками.

            Дэн попятился назад. Хозяин, очнувшись от неожиданности, заговорил: «Это ты, Дэн?! Ты пришел? Дэн, иди ко мне, ко мне!» Дэн уловил в его голосе фальшь.

            Человек и собака смотрели друг другу в глаза. Собака не знала, что в человеческом мире существуют деньги, которые могут быть дороже любви, но поняла, что больше не нужна человеку.

            Лишь мгновение Дэн стоял неподвижно. Он увернулся от протянутой руки и выскочил за дверь. Он слышал, как за ним тяжело бежит хозяин. На улице Дэн остановился. Мелкими шажками к нему подходил хозяин. Сейчас его рука коснется загривка. Дэн оскалил клыки и зарычал. Дэн рычал, а в глазах не было злобы. Была только бесконечная тоска…

            И Дэн пошел, медленно, опустив голову.

            Он слышал голос хозяина и уходил все дальше и дальше….

            А через год на площадке клуба собаководства с ужасом и мольбой смотрела на уходящего хозяина красивая черная овчарка…

            1978 г.